ГРЯЗНОВ ИВАН НИКИФОРОВИЧ

1725 – 15 (26) июля 1774 гг.  

Однозначно происхождение и род занятий И.Н. Грязнова до Крестьянской войны пока неопределены. По одной из версий, он был симбирским купцом, но разорился и стал вольнонаемным работником на уральских заводах. По другой, происходил из семьи раскольников и проживал на территории Екатеринбургского горного ведомства. Примкнув к восстанию и организовав свой отряд в октябре 1773 года, захватил Воскресенский, Саткинский, Катав-Ивановский и Златоустовский заводы, Кундравинскую слободу, Чебаркульскую крепость.  

8 января 1774 г. с отрядом около 800 человек И.Н. Грязнов подошел к Челябинску и обратился к жителям и воеводе с призывом покориться, а затем осадил крепость.  

Из письма полковника повстанцев И.Н. Грязнова товарищу воеводы Исетской провинции В.И. Свербееву с призывом прекратить сопротивление и сдать Челябинск войскам Е.И. Пугачева:  

“Высокоблагородный и высокопочтенный господин коллежский ассесор и пример-майор Василий Иванович Свербеев. 

Я во удивление прихожу, что так напрасно закоснели сердца человеческие и не приходят в чувство, а паче не иное что, как делают разорение православным христианом и проливают кровь неповинно, а паче называют премилосердощедраго государя и отца отечества великаго императора Петра Федоровича бродягою донским казаком Пугачевым. Вы ж думаете, что одна Исетская правинцыя имеет в себе разум, а протчих почитая за ничто, или, словом сказать, за скот. Поверь любезной, ошиблись! Да и ошибаются многие, не зная, конечно, ни силы, ни писания. Естли б мы нашего премилосердаго отца отечества великаго государя были не самовидцы, то б мы в сумнения были. Верь, душа моя, безсумнено, что верно и действительно наш государь-батюшка сам истенной, а не самозванец 

Что ж за прибыль быть православным христианам в междуусобии и бранех и проливать кровь неповинных? И за что ваш господин воевода с артилерискою командою взялся вернейших государю слуг приводить в раззорение? 

Пожалуй, зделай себя счастливым, прикажи чтобы без всякого кровопролития зделать и крови напрасно не проливать. Естли же после сего последняго до вас увещания в склонность не придете, то, обещаюсь богом, подвигну мои, вверенные от его императорского величества, войска и уже тогда никакой пощады ждать вам надеяться не предвижу от мала и до велика. Прошу, яко брата, уговорить. Вас же, естли сие зделаете, обещеваю вам пред богом живот, а не смерть; закоснелым же, что не придет в чювство, после сего ожидать благополучия не остается. Разве мы не сыны церкве божией? Опомнитесь други и братьи о бозе. Затем, скратя, оканчиваю сим и остаюсь при армии, посланной от его императорского величества главной армии полковник Иван Грязнов. 

Генваря 8 дня 1774 году”. 

Из письма полковника И.Н. Грязнова к жителям Челябинска с призывом покориться войскам Е.И. Пугачева: 

“Находящимся в городе Челябинску всякого звания людям. Не иное что к вам, приятныя церкве святой сыны, я простираю руку мою к написанию сего: господь наш Иисус Христос желает и произвести соизволяет своим святым промыслом Россию от ига работы, какой же, говорю я вам. 

Всему свету известно, сколько во изнурение приведена Россия, от кого ж, – вам самим то небезизвестно. Дворянство обладает крестьянами, но, хотя в законе Божием и написано, чтоб оне крестьян также содержали, как и детей, но оно не только за работника, но хуже почитали полян своих, с которыми гоняли за зайцами. Компанейщики завели премножество заводов и так крестьян работою удручили, что и в [c]сылках тово никогда не бывало, да и нет. А напротив того, а женами и детьми малолетними не было ли ко господу слез! 

И чрез то, услыша, яко изральтян от ига работы избавляет. Дворянство же премнощедраго отца отечества, великаго государя Петра Феодоровича за то, что он соизволил при вступлении своем на престол о крестьянех указать, чтоб у дворян их не было во владении, но то дворянем нежели ныне, но и тогда не пользаволо, а кольми паче ныне изгнали всяким неправедным наведением. И так чрез то принужденным нашолся одиннатцать лет отец наш странствовать, а мы, бедные люди, оставались сиротами. А ныне отца нашего, хотя мы и старание прилагаем возвести, но дворянство и еще вымысел зделало назвать так дерзко бродягою донским казаком Пугачевым, а напротив того, еще наказанным кнутом и клеймы имеющим на лбу и щеках. Но естли б, други и приятныя святые церкви чада, мы были прещедраго отца отечества, великаго государя Петра Феодоровича, не самовидцы, то б и мы веры не приняли, чрез что вас уверяем не сумневатца и верить действительно и верно – государь наш истинно. 

Чего ради сие последнее к вам увещание пишу: придите в чувство и усердно власти его императорскому величеству покоритесь. Нам кровь православных не нужна, да и мы такие же, как и вы точно, православныя веры. За что нам делать междуусобныя брани? А пропади тот, кто государю не желал добра, а себе самому! Следственно, все предприятия вам уже разуметь можно, и естли вы в склонность притти не пожелаете, то уже говорю нескрытно: вверенные мне от его императорскаго величества войска на вас подвигнуть вскоре имею, и тогда уже вам, сами разсудите, можно ли ожидать прощения. 

Мой совет: для чего напрасно умирать и претерпевать разорение всем вам, гражданам? Вы, надеюсь, подумаете, что Чилябинск славной по России город и каменную имеет стену и строение – отстоитца. Не думайте, приятныя: предел от бога положен, его же никто прейти не может. А вам наверное говорю, что стоять – не устоять. Пожалуйте, не пролейте напрасно свою кровь. Орды неверные государю покорились, а мы противотворничаем. Затем, скратя сим, остаюсь. 

Генваря 8 дня 1774 года. 

Посланной от армии его императорского величества главной армии полковник Иван Грязнов”. 

Вот как об этом эпизоде в своем романе “Емельян Пугачев” писал В.Шишков: “…Узнав о положении дел в Челябе, Грязнов отослал от себя своего мальчика-прислужника Малайку, заперся в избе, достал из походной сумы толстую восковую свечку, затеплил её перед образом и, завесив единственное оконце боевым своим знаменем, опустился на колени для молитвы. Лысый, бородатый, но еще не старый, он устремил свои горящие глаза на темный лик иконы и с душевным жаром стал молиться. Молитва его была не многословна; он твердил одно и то же, то подымался во весь рост, то снова припадал на колени. – Господи! Господи! – говорил он, возвышая голос до крика.– Будь милостив ко мне, грешному. Вразуми, научи. Не стерпело сердце мое. Ведь и ты, спасе наш, восставал за людишек простых. Вразуми, научи, что делать мне, сирому рабу твоему! Его вздохи, размашистые кресты и припадания были столь порывисты, что слабый пламень свечи в этой темной маленькой избе мотался во все стороны, как бьющаяся у свечи златокрылая бабочка. В дверь давно стучали. Грязнов, проливая слезы, все молился и молился.  

Но вот загрохали в окно. Грязнов впустил своего сотника, заводского крестьянина Григория Туманова, хорошо знавшего татарский и башкирский языки. – Человек с двести, батюшка Иван Иваныч, подмоги к нам привалило из-под Челябы. А привел их хорунжий Невзоров. Молодец, видать, сорви-голова! Что прикажешь делать, батюшка? Позвали Невзорова. Он – молодой человек, с беспокойными черными, навыкате, глазами, с черным чубом, сухощавый и юркий.  

Торопясь и захлебываясь, он рассказал Грязнову о происшествии в Челябе. – Не знаю, жив ли воевода, – сказал он.– Его место заступил товарищ воеводы господин Свербеев. И опять встал вопрос: что делать? – Идите с богом спать, а я подумаю, – сказал Грязнов и, положив низкорослому Невзорову руку на плечо, спросил: – Не страшишься изменить государыне-то, присягу-то рушишь? – Государю хочу служить! – нервно выкрикнул Невзоров. Дивлюсь, как это в столь молодых летах сердце твое озлобиться могло? –Душа вскипела, господин атаман… К бою рвусь, как на праздник!.. – Ну, ладно. Ежели сносишь буйну голову, толк будет из тебя. Ну, идите. Наступила ночь. Старуха-хозяйка дала атаману поесть и завалилась на теплую печку спать. Малайка приготовил бумагу и чернила. Грязнов, надев очки, принялся писать, перечеркивая написанное, вставляя новые фразы, то и дело взглядывая на икону и вздыхая.  

Первая грамота была товарищу воеводы – Свербееву: «Я в удивление прихожу, что так напрасно закоснели сердца человеческие, не приходят в чувство, делают разорение православным христианам и проливают кровь неповинно, а паче называют премилосердно щедрого государя и отца отечества Петра Федоровича бродягою, донским казаком Пугачёвым. Вы же думаете, что одна Исетская провинция имеет в себе разум, а прочих почитая за ничто или, словом сказать, за скоты. Поверь, любезный, ошиблись! Да и ошибаются многие, не зная, конечно, ни силы, ни писания. Верь, душа моя, бессомненно, наш государь батюшка сам истинно, а не самозванец: что ж за прибыль быть православным христианинам в междоусобии и проливать кровь неповинных? Пожалуй, сделай себя счастливым, прикажи, чтобы крови напрасно не проливать. Всех от мала и до велика прошу вас, яко брата, уговорить. Вам же, если сие сделаете, обещаю пред богом живот, а не смерть. Разве мы не сыны церкви божией? Опомнитесь, други и браты о бозе! Затем, сократя, оканчиваю сим и остаюсь при армии, посланный от его императорского величества главной армии полковник. 

Окончив письмо, напоминающее собою скорее послание апостола, Грязнов положил правый локоть на край стола, подпер голову рукой, задумался. Что он пишет, к чему призывает, какой смысл в его бумажке? «Не проливайте крови неповинной, разве мы не сыны церкви божией?» – взывает он в своем послании. «Наглец и христопродавец! Не ты ли, заблудшее чадо христовой церкви, привел многие толпы проливать кровь неповинных? Иуда и раб сатаны! Кто уловил тебя в коварные сети духа зла, духа истребления и пагубы? Не сам ли, не своей ли волей ты бросился, как в черную пучину, в пасть христоборца Вельзевула и слуг его?!» Так горестно раздумывал Иван Грязнов, полковник Пугачёва. Эти мысли и раньше раздирали сердце атамана. Мысли темные, страшные, но теперь они с новою силой овладели им.  

Вдруг где-то близко, за прокоптелою древнею стеною, всхлопав крыльями, горласто заорал петух. Иван Грязнов широко открыл блеклые глаза и ужаснулся, вспомнив реченное в писании: «Петух не успеет пропеть в нощи, как ты трижды отречешься от меня». – Господи! Прости, прости душу мою!.. – застонал он, бросился перед иконой на колени и заплакал. И новые мысли, внезапно зародившиеся где-то в закоулках мозга, потекли в его взбаламученном сознании и стали согревать заскорбевшую душу атамана. Ради кого он, на склоне лет, должен подставлять свою грудь морозам, бурану, пулям и картечам? Не ради ли обиженных, поруганных младших своих братий во Христе? Про себя же он твердо знает: не слава ждет его, а лихая смерть через мучительную пытку. «О господи, пронеси мимо чашу сию». И как огнем по бархату черной ночи, вспыхнули перед ним слова: «Нет больше любви, как душу свою положить за други своя», – вот что заповедано ему. Не сохранять душу свою в тиши жизни, а жертвовать ею во благо народа своего – вот в чем непобедимое оправдание его дел. Облегченный, он снова примостился к столу, чтоб написать воззвание к народу. Было тихо, лишь старуха бредила на печке да Малайка похрапывал в углу. Оплывала свеча, прилепленная к опрокинутой деревянной чашке, коричневый таракан по каким-то неотложным делам спешно пересекал столешницу. Кошка, засверкав круглыми глазами, бросилась к печке на мышонка, снова запел петух. Грязнов перекрестился. «Всему свету известно, – стал выводить он гусиным пером строки, – сколько во изнурение приведена Россия, от кого же – вам самим-то небезызвестно: дворянство обладает крестьянами. Хотя в законе божьем и написано, чтоб дворяне крестьян так же содержали, как и детей своих, но они хуже их почитали собак, с которыми гонялись за зайцами. Компанейщики завели премножество горных заводов и так крестьян работой утруждали, что и в каторге того не бывает. Великий же государь Петр III, ежели снова на престол свой вступит, избавит народ свой от ига работы».  

Он дальше писал, что дворянство сбросило государя и заставило его скитаться одиннадцать лет за то, что он приказал отобрать от помещиков всех крестьян, что и ныне то же самое дворянство распускает слух, что будто бы государь есть самозванец, донской казак Пугачёв, с позорными клеймами на щеках и на лбу… Враки! «Сдавайте город, сдавайтесь на милость государя! Знайте, братья во Христе, что каменные стены не спасут вас. И в великое удивление мне, что вы, мирянушки, не хотите себе добра и не покоряетесь. Орды неверные покорились государю, а вы противитесь». Он дал сам себе обещание, как можно сберегать свою армию от кровавых ранений, от смерти. И да будет над всем воля божия. Он послал в город с особым гонцом оба воззвания — и не получил ответа. Тогда он подошел к городу с огромной толпой своей и растянул её «вдоль по рознице, чтоб городским жителям казалось силы боле». Город молчал. Он велел открыть пальбу по крепости из пяти пушек. Грохотом восемнадцати орудий ответил ему город. Сделав десять залпов и не желая брать Челябинск штурмом, Грязнов приказал отступить опять к деревне Маткиной…”. 

Войско И.Н. Грязнова, соединившись с крестьянами Кыштымского и Каслинского заводов, а также тобольскими казаками, достигло численности 5000 человек, при 8 орудиях. 10 января был предпринят штурм Челябинской крепости, который продолжался 5 часов, но 13 января отряды И.Н. Грязнова вынуждены были отступить к Чебаркулю.  

В конце января – начале февраля 1774 г., собрав значительные силы (примерно 4 000 человек и 20 пушек) и подняв на восстание большую часть башкирского населения Исетской провинции, И.Н. Грязнов снова попытался захватить Челябинск. Сражение отряда И.Н. Грязнова с правительственными войсками под командованием генерала И.А. Деколонга, в районе деревни Першино (1 февраля 1774 года), не принесло успеха ни одной из сторон. 8 февраля правительственные силы, блокированные в городе и отрезанные от всех коммуникаций, покинули Челябинск вместе с чиновничеством и частью горожан. Заняв оставленный город, И.Н. Грязнов организовал управление Исетской провинции по образцу казачьего самоуправления, наладил сбор и доставку продовольствия для главных сил восставших (в район слободы Бердинской).  

В начале марта 1774 года И.Н. Грязнов отправился на помощь Е.И. Пугачеву к Оренбургу, оставив вместо себя походного атамана Г. Туманова? (По версии Г.Х. Самигулова, делами в крепости ведал Василий Михайловский, в подчинении которого находились казаки нескольких близлежащих крепостей и слобод). В составе войска Е.И. Пугачева И.Н. Грязнов проделал путь от Оренбурга до Белорецкого завода. Принимал участие в захвате Магнитной (с 1838 года стала именоваться станицей) и Троицкой крепости, в сражении под Троицком (21 мая 1774 года), где повстанцы были наголову разбиты. Позже бежал вместе с Е.И. Пугачевым в горнозаводскую зону Южного Урала. Собрал новый отряд, Исетский (Грязновский) полк – и командовал им при взятии гг. Красноуфимска и Осы. 12–15 мая 1774 году погиб в боях под Казанью. 

Литература 

1. Энциклопедия Челябинской области: в 7 т./ под.ред. К.Н. Бочкарева. – Челябинск: Каменный пояс, 2007 г. – Т. 7. – 735 с.  

2. Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений 1773-1774 гг. /под ред. С.М. Троицкого. М: Наука, – 1975. 511 с. 

3. Самигулов, Г.Х. Из истории Челябинска: в 3 кн. Кн. 1. Крепость и провинциальный город с 1736 по 1781 год [Текст]: монография / Г.Х. Самигулов; науч. ред.д-р ист. наук А.Д. Таиров. Челябинск: Каменный пояс, – 2015. 140 с. 

4. Иван Грязнов и Григорий Туманов [электронный ресурс]. – Режим доступа: http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000189/st005.shtml 

5. Иван Грязнов и Челябинская крепость [электронный ресурс]. – Режим доступа: https://nashural.ru/article/istoriya-urala/vosstanie-emelyana-pugacheva-i-chelyabinsk/ 

6. Челябинск в Пугачевский бунт [электронный ресурс]. – Режим доступа: https://gayaz-samigulov.livejournal.com/29310.html 

7. Шишков, В.Я. Емельян Пугачев. Историческое повествование. Книга вторая. – М.: Правда, 1985. – 720 с.